История макияжа от Средневековья до XVIII века. Кто на свете всех милее, всех румяней и белее?

После эпохи роскоши и гедонизма Римской империи приходят суровые времена Средневековья. Христианская церковь не поощряла женские соблазны и объявила, что искусственное украшение лица потакает сразу двум грехам – сладострастию и гордыне. Потребление косметики в Европе стремительно уменьшается. Практически единственным европейским центром производства косметических препаратов остаётся Италия.

После эпохи роскоши и гедонизма Римской империи приходят суровые времена Средневековья. Христианская церковь не поощряла женские соблазны и объявила, что искусственное украшение лица потакает сразу двум грехам — сладострастию и гордыне.

Потребление косметики в Европе стремительно уменьшается. Практически единственным европейским центром производства косметических препаратов остаётся Италия.

Лицо красавицы теперь должно выглядеть скромным, неземным и одухотворённым: плотно сжатые, бескровные тонкие губы, максимально открытый «чистый» овал лица и большой выпуклый лоб. Чтобы добиться этого, женщины стали выбривать волосы надо лбом и выщипывать брови (порою вместе с ресницами). Однако и эти действия подвергались осуждению.

Жоффруа де ла Тур Ландри, 1371 г.: «Милые дочери, не выщипывайте ни брови, ни виски, ни волосы со лба, чтоб те казались выше того, как-то назначила природа».

Другой интересный момент эпохи Средневековья — мода на раскосые глаза. Добиться этого европейским красавицам было непросто.

Вера Папкова «Из истории свадебной моды»: «…различными средствами провоцировались болезни и болезненные состояния, сопровождающиеся отёком лица — при отёке одутловатые щеки и заплывшие глаза создавали эффект „сощуренности“ и приобретали раскосость».

В моду надолго входит чрезмерная бледность, как символ аристократической красоты (загар тогда был признаком работающего под солнцем, простонародья). Особо смелые дамы даже делали себе кровопускание, но обычно в обиход шли печально известные белила из свинца. Итальянки использовали их так обильно, что быстро портили себе кожу. После чего, чтобы вернуть свежесть, прикладывали к коже… смоченные в молоке куски говядины.

Образ измождённых астеничек, готовых вот-вот покинуть сей бренный грешный мир, немного оживился с появлением трубадуров и их культа Прекрасной Дамы. Теперь от красавицы требовалось, чтобы её взгляд был ясным и весёлым, губы и ланиты алели, подобно розе, а подбородок был маленьким, круглым и раздвоенным.

Гийом де Лоррис, Жан де Мен «Роман о Розе» (XIII в.): «Она была прекрасна и мила: косы светлы, как чаша, плоть нежней цыпленка, лоб ясный, брови — дуги. Вовек не видел я таких ресниц, а нос красивый прям, и очи сверкают, как у сокола, на зависть трусам. И сладостно её дыханье, румян и светел лик, мал пухлый ротик, ямочка на подбородке».

Новые тенденции вновь порождают спрос на косметику. Ещё в 1190 г. король Филипп II Август дал привилегии тем, «кто имеет право приготовлять и продавать все сорта духов, пудры, помады, мази для белизны и очищения кожи, мыла, душистые воды, перчатки и кожаные изделия».

Возродившаяся мода на косметику хорошо отображена в шутливом стихотворении трубадура по имени Монах Монтаудонский. Там статуи жалуются Господу на то, что для них не хватает краски — мол, вся она ушла на украшенье лиц средневековых модниц. А поэт, как и положено куртуазному дамопоклоннику, женщин защищает:

— …Нет! Жёнам да будет сполна Природный их вид возвращён. Хоть красками лик испещрён, Сотрёт их прекрасно слюна. — Господь, я бы с ними пропал: Так уж носы набелили, Столько румян наложили, Что я бы слюней не набрал! Хоть дело мое — сторона, Но кто красотой обделён, Прикрасу искать принуждён, — Какая ж на доннах вина? — Монах, но прикраса грешна: Ведь каждый, кто ей обольщён, В распутство уже вовлечён, И тешится тем Сатана. — Господь, но Монфора жена Элида — как розы бутон, Слюнявить её не резон: Живая в ней прелесть видна!

Ну, а в эпоху Средневековой «оттепели» — Ренессанса — косметика вновь становится обязательной для любой уважающей себя женщины. Попробуй-ка без посторонних средств добиться модного сочетания золотистых волос и чёрных глаз? Поэтому многие художники подрабатывают тем, что вместо полотен разрисовывают лица знатных итальянок (т.е. становятся подобием современных визажистов).

В моде ещё долго сохраняются высокие лбы, безбровость и белоснежная кожа (см. «Джоконду» Леонардо да Винчи"). Только теперь лицо должно выглядеть не болезненно бледным, а иметь здоровый оттенок румянца.

Торквато Тассо, «Освобожденный Иерусалим», 1581:

Пылает нежно-розовый румянец На чистой белизне ее лица; Но на губах, дыханьем сладким полных, Нет белизны: румянец яркий только. Белеет алебастровая шея, Засада и убежище Амура…

В XVI—XVII вв.еках косметическим центром Европы становится Франция. Людовик XIV даже составляет т.н. «Карту нежности», где предписывал, какие оттенки должна использовать придворная дама при нанесении макияжа.

Если бы наш современник увидел живую модницу эпохи барокко или эпохи рококо, то, скорее всего, ужаснулся бы. Женщины так обильно белились и пудрились, что их лица иногда осыпались подобно штукатурке. Пудрили даже детей.

Кстати, считается, что первый прообраз компактной пудры изобрели в Испании. Там на клейкий лист пергамента наносили пудру разных оттенков, после чего можно было оторвать нужный кусочек и пройтись им по лицу.

В той же Испании появилось и понятие «голубая кровь». Дело в том, что после отвоевания страны у мавров гордостью испанских аристократов были просвечивающие голубые жилки на коже (свидетельство того, что их род не смешивался с неверными). Даже английская королева Елизавета I к старости стала рисовать подобные жилки поверх нескольких слоёв белил.

В XVII—XVIII вв.еке чистая матовая бледность выходит из моды (на неё уже насмотрелись после нескольких эпидемий чумы). Лица, конечно, продолжают активно белить в духе модного тогда фарфора (для блеска в косметические средства добавляют яичный белок), но теперь не жалеют и румян. Как говорили в то время, на щеках должна отражаться «битва розы и лилии». При этом румяна начинают наносить не только на скулы, но и около губ, глаз и висков.

Кроме того, женщины чернят глаза и наводят брови. В цене кукольные миниатюрные черты: округлые лица, аккуратные ушки, курносый носик, пухлые щёчки, капризно надутые алые губки, а под ними — крохотный (часто двойной) подбородок с ямочкой.

Огромную популярность приобретают мушки — кусочки темной шёлковой ткани, которые прекрасно выделялись на белоснежной коже. Они как бы делали акцент на определённой части тела, привлекая к ней внимание. А со временем мушки стали целой системой опознавательных знаков. Мушка в углу глаза символизировала страстную натуру, на лбу — величественную, над губой — кокетливую. С помощью мушек дама могла подать сигнал любовнику: «Сегодня вечером я одна». Или, напротив: «Ко мне лучше не подходить».

Заодно мушки прекрасно скрывали прыщи, язвы, оспины, весьма распространённые в то время.

В XVIII веке нарочито искусственная красота достигает пика. Попробуй узнай, какая на самом деле дама скрывается под слоями пудры и румян, увенчанная париком и затянутая в корсет. Некоторые модные ухищрения ныне способны вызвать лишь смех. Например, накладные брови, которые делали из шкурок пушных зверей, а часто и обычных мышей. Или подушечки, которые запихивали в рот, чтобы щёки не казались обвисшими.

Не везде чрезмерное использование косметики вызывало одобрение. Так парламент пуританской Англии даже издал в 1799 году забавный закон: «Все женщины, вне зависимости от их сословия и возраста, которые после опубликования данного закона прельстят подданного его величества с помощью духов, помад, румян, краски для лица, фальшивыми зубами, высокими каблуками и т. д., будут судимы за колдовство, и брак будет считаться недействительным».

Во второй половине XVIII века, в конце царствования Марии Антуаннеты буйство косметики на лицах французских дам немного притихло. Теперь чрезмерно набеленная женщина ассоциируется скорее с проституткой, а не с аристократкой. Румяниться и пудриться стали меньше. Начинает всё больше цениться естественная красота, а также косметика из натуральных материалов.

Однако даже восходя на революционный эшафот, французские аристократки беспокоились о том, как они выглядят.

О. Кабанес, Л. Насс «Революционный невроз»: «Прежде чем выйти из своей камеры, чтобы идти на эшафот, она (принцесса Стенвилль Монакская — С.К.) попросила свою служанку подать ей румян: „А что, если природа одержит верх, — воскликнула она, — и я испытаю минуту слабости? Прибегнем лучше к искусству, чтобы её скрыть“».

Продолжение следует…